Сияющая беспросветность
В Москве стартовал Плетневский фестиваль, официально - Большой фестиваль Российского государственного оркестра (РНО), которым обычно раскрывается сезон Столичной филармонии. В 1-ый же фестивальный вечер Плетнев дирижировал и играл, как постоянно поразив неосуществимой красотой музыки - так же ожидаемо, как вдруг. Шумана и Моцарта в выполнении РНО и Миши Плетнева слушала ЮЛИЯ БЕДЕРОВА.
Программа первого концерта фестиваля - без излишних людей, репертуарных открытий и посторониих концепций - была составлена мягко, но строго. Лишь Шуман и Моцарт, увертюра к практически никогда не звучащей опере Шумана «Геновева», не возлюбленной ни современниками, ни потомками страничке романтичного оперного идеализма, его 1-ая «Весенняя» симфония и Восьмой фортепианный концерт Моцарта. Вся музыка - по-своему детская, не только лишь «учебный» моцартовский концерт, да и Шуман, как будто говоривший в програмке от имени юношества германского симфонического романтизма - ласкового, смутного, населенного фантазиями и тревогами, дальнего от грандиозности, в чем бы она ни проявлялась.
На «Геновеве» оркестр разогревался, но с первых нот это было известное звучание РНО, которое ни с чем же не спутаешь,-- серебристая кантилена струнных, мягенький глас духовых, фирменное сочетание осторожности и решительности во фразировке - у Шумана в особенности изощренной. Позже в «Весенней» симфонии, звучавшей у Плетнева и его оркестра как макет пылкой симфонической фантазии Малера, все оркестровые краски уже были даны в полном масштабе, создавая картину не столько пышную, сколько гигантскую, певучую и прозрачную, светящуюся изнутри подобно живописи Тернера. И нескончаемой мелодией 2-ой части (Larghetto), ее бесконечной печалью подтверждая, что крупная часть концертов РНО и Плетнева играет ради вторых, медленных частей - когда, что бы ни было вокруг их, музыка медлительно и уверенно падает в трагическое плетневское мироощущение.
Тяжело было бы для себя представить, что этого не случится в Моцарте. Но степень уверенности и решимости, с которой музыкант, изумляющий разнообразием цветов сдержанности, находит возможность утопить слушателя в запредельном трагизме собственной картины мира, всякий раз оказывается неожиданной. Каждый раз заблаговременно непредставимы аспекты фортепианного звука, когда не то пальцами, не то педализацией, не то некий магией инструмент преобразуется в нечто, вмещающее в себя чуть ли не всю клавирную историю - от клавесина до романтичного рояля в виде призраков. Каждый раз вдруг, посреди света и ясности наступает тьма безысходности: ритмический основа, не рассыпаясь, просто теряется и время останавливается (как всего на несколько тактов фортепианной каденции Первой части, как как будто длящейся и длящейся), а звук и фраза получают нездешние какие-то формы и краски.
Не постоянно, но в этот раз, конкретно на учебном, детском, как как будто доверчивом материале Восьмого Lutzow-концерта было слышно, что не только лишь свет классицизма является для Плетнева системой условностей, мягко катапультирующей его в беспросветность, да и оркестровая партитура - рамочная конструкция, которую необходимо перетерпеть и таковым методом преодолеть, чтоб попасть на местность сольности. Оркестр для него - дом, соло - окно, притягивающая пустота и свобода, позволяющая музыке всякий раз, как створки открываются, небезопасно встать на подоконник. А там и полететь - торжественно и страшно, как сыгранная на бис до-минорная Фантазия Моцарта.
В остальных концертах фестиваля РНО, который продлится до конца сентября, Плетнев еще будет стоять за пультом (23 сентября в концертном выполнении оперы «Майская ночь» Римского-Корсакова с на уникальность пышноватым составом солистов - в том числе с Геннадием Беззубенковым и Сергеем Романовским), но уже не будет играться. Не считая Плетнева к пульту Российского государственного оркестра выйдут актуальный юный киевлянин и европеец, основной дирижер наистарейшего в Британии Борнмутского оркестра Кирилл Карабиц (18 сентября) и знаменитый россиниевский спец Альберто Дзедда в концертном выполнении не имеющейся на столичной сцене оперы «Танкред» (12 сентября). Звездный кастинг во главе с Патрисией Бардон и Ольгой Перетятько дозволит Дзедде опять сделать для филармонии неподражаемого в нашей местности Россини, как это в один прекрасный момент было, к примеру, с «Золушкой». На финал оставлены парадные программы - Паганини-гала и Верди-гала со звездой (в данной для нас роли - сопрано Людмила Монастырская), которые, по последней мере в рамках фестиваля, собственной торжественной кокетливостью, наверняка, сумеют уравновесить сумрачный смысл и сдержанный тон первого концерта.
